В 1505 г. две разные формулы
(но обе без княжеского титула) употребляют в одном общем обращении новгородские
наместники князья Данило Васильевич Щеня (Патрикеев) и Василий Васильевич
Шуйский: «холопи твои, государь, Данило да Васюк Шуйский...». Если Щеня опустил
из «скромности» свое родовое прозвание, но оставил имя в полной форме, то
Шуйский униженно назвал себя Васюком, но сохранил указание на гордую фамилию.
Конечно,
всякая формула тускнеет перед живой реальностью и порой даже противоречит ей.
Однако в момент возникновения формула непременно отражает действительность,
являясь ее продуктом.
Итак, в
конце XV в. стало обязательным для любого из служилых людей самого высокого
ранга титулование себя холопом, а великого князя — государем, но превращение
имени в уничижительную форму не стало еще всеобщим и обязательным.
В
последующий же период лишь отказавшийся от подданства Курбский решается не
называть себя полуименем, да и то — в первом послании он вообще не назвался, а
во втором и третьем послании его имя названо лишь в 3-м лице в заголовках.
Полуимя в
сочетании с термином «холоп твой» стало обязательной этикетной формулой,
отражающей политическую реальность. Распространение отношений подданства
оказалось столь широким, что в 1537
г. даже удельный князь Андрей Иванович Старицкий, сам
государь, обладавший своими боярами и воеводами, буквально накануне того, как
поднять мятеж, называл малолетнего Ивана IV и его мать государями, а себя — их
холопом, хотя и не доходил не только до полуимени, но даже и до отказа от
отчества: «князь Андрей Иванович челом бьет; и вы б, государи, пожаловали,
показали милость, огрели сердце и живот холопу своему...».
В XVI в.
государственный апарат сформулировал «философию» подданства-министериалитета
такой фразой: «а государю холоп без вины не живет». Слова эти нужно было
произнести на переговорах с посольством от короля Сигизмунда-Августа (7 мая —
15 сентября 1566 г.),
если спросят про князя Михаила Воротынского, «про его опалу».
Подданство-министериалитет
предполагало и особый, деспотический характер опалы: «князь Михайло государю
погрубил и государь на него опалу было положил, а ныне его государь пожаловал...».
Заслуживает внимания сам термин «опала», происходивший от глагола «опалиться»
(разгневаться), однокоренного с глаголом «палить».
Опала, таким
образом, не столько наказание за вину, сколько результат вспышки монаршего
гнева, о причинах которого вовсе не обязательно знать ни самому опальному, ни
остальным подданным государя. Именно потому новеллой права стала
крестоцеловальная запись Василия Шуйского, запрещавшая налагать опалу без боярского
суда.
|