Но Псков — не Новгород. И новгородские бояре не чета
псковским. То, что возможно и допустимо для Пскова, с чем мирятся в Пскове и
господа, и «черные люди», сможет ли привиться в Великом Новгороде? Согласятся
ли бояре стать просто вотчинниками, подданными великого князя, отказаться от
самостоятельного политического значения? Согласятся ли «черные люди»
по-прежнему повиноваться боярским кланам? Согласятся ли смерды, населяющие
новгородские погосты, по-прежнему безропотно тянуть в свой погост, выплачивать
подати, нести все повинности в пользу привилегированных горожан? Судьба
феодальной республики зависела от того или иного решения этих вопросов.
Да, псковские бояре и «волные мужи псковичи» признали
власть великого князя. С ними бывали трения и даже конфликты. Они нередко
ссорились с наместниками, жаловались на них в Москву, просили прислать других.
Но в целом Господин Псков держал свое слово и во всех крупных вопросах не выходил
из воли своего «господина и государя». Лояльность псковичей объяснялась не
только их добронравием. Решающее значение имели реальные политические и
экономические причины. Господин Псков был сравнительно мал и слаб. Предоставленный
своим силам, он не мог выдержать борьбы ни с Орденом, ни с Литвой, ни с «братом
старейшим». Как Рязань на южном рубеже Руси, так и Псков на северо-западном мог
уцелеть, только если за его спиной стояла сила всей Русской земли. Сознание
этого факта, выработанное веками нелегкого политического опыта, было важнейшей
гарантией верности Пскова — сначала великому князю-сюзерену, затем великому
князю, государю всея Руси.
А Новгород? Что могла дать могучей боярской республике
великокняжеская власть?
Да, времена изменились. Открытая борьба с великим
князем теперь невозможна: берега Шелони еще не просохли от крови, в Москве и на
Коломне в великокняжеских темницах томятся десятки бояр.
Смирившись с беспощадной необходимостью, стиснув зубы,
пошла господа на Коростынское докончание. Но казнь четырех ее вожаков в Русе
могла ли вызвать чувства любви и преданности великому князю со стороны бояр и
житьих? И мог ли сам великий князь с искренним доброжелательством относиться к
боярам, из среды которых вышли изменники, подписавшие договор с королем?
Прочного мира с господой, как и прежде, не могло быть.
Мир в Коростыни на сравнительно приемлемых для господы условиях мог быть только
перемирием. Приведенная к покорности, она сохраняла свою силу. Она была побеждена,
но не разгромлена. Признав верховную власть великого князя, господа оставалась
сама собой. Феодальная республика была слишком мощным организмом, чтобы
добровольно отказаться от своей политической сущности. Она не могла ни
согнуться, ни переродиться. Противостояние старого и нового продолжалось. Летом
1471 года разыгрался только первый акт великой исторической драмы.
Наступила осень. Стоны и плач раздавались на
многострадальной Новгородской земле. Через озеро Ильмень шли учаны и мелкие
суда — жители Русы, бежавшие в Новгород от войны, возвращались на свое
пепелище. Налетел шквал. Десятки судов были разбиты, многие сотни людей нашли
гибель в бурных волнах. «И бысть пагуба велика». И пылали пожары на
новгородских улицах — на Варейской, и на Лубянице, и на Торгу, и Немецкий двор
на горе. Всё пагуба, «пагуба людем». И чудесные, страшные знамения являлись на
небесах — 27 ноября «бысть гибель луне», а потом «ви-деша мнози два месяца на
небесе». И до февраля сияла «звезда хвостата, лучь имущи светел».
Но война, самое страшное бедствие Новгородской земли
за всю ее историю, кончилась. Наступил мир. А это было уже большой радостью для
тысяч горожан и смердов истерзанной Новгородской земли.
Владыка Феофил отправился в столицу. Это была не
обычная поездка на поставление к митрополиту. Впервые после кровавой войны в
Москву являлись ответственные представители Великого Новгорода. Вместе с
нареченным владыкой ехали посадники Александр Самсонов и Лука Федоров.
Предстояли трудные, ответственные переговоры.
Москва ликовала. Еще недавно столица торжественно
встречала победителей из Новгородского похода. Теперь в город съехались
церковные иерархи Русской земли — предстояло поставить несколько новых
епископов. Готовилось еще более важное торжество — закладка нового
патронального храма Русского государства, Успенского собора в Кремле, взамен
обветшавшего, построенного митрополитом Петром еще при Иване Калите, на
заре московского могущества. Торжества церковные — торжества
политические. Тесно связана с государством средневековая церковь.
Приезд Феофила означал полное восстановление
традиционного порядка утверждения новгородских владык митрополитом всея Руси.
Коростынское докончание вступало в силу. Ориентация на Киев, если она и была в
верхах новгородского духовенства (его оппозиционной части), была выброшена из
памяти. Но дело было не только в поставлении архиепископа. Новгородские послы,
и прежде всего сам владыка, подняли вопрос об освобождении пленных бояр, все
еще томившихся в застенках. Через четыре месяца после заключения Коростынского
мира знатнейшие новгородские «нятцы» еще не были отпущены на свободу.
В научной литературе высказывается мнение, что после
победы на Шелони великий князь стремился прежде всего восстановить и укрепить
свои отношения с новгородским боярством, переманить его на свою сторону и
сделать опорой в своей политике в Новгороде. В свете известных фактов с этим
трудно согласиться. И казнь четырех бояр и житьих в Русе, и долговременное тюремное
заключение нескольких десятков других никак не соответствуют такой политике.
Напротив, и эти репрессии против бояр, и отпуск на волю рядовых новгородцев еще
до заключения мира свидетельствуют, что великий князь был далек от иллюзий в
отношении новгородского боярства и считал необходимым и возможным
противопоставить ему низшие слои городской общины— рядовых горожан Новгорода.
Явно выраженная антипатия великого князя к новгородским боярам делала
переговоры об отпуске «нятцев» особенно трудными.
|