Обращение к Казимиру и прибытие в Новгород князя
Михаила Олельковича знаменуют новый этап конфликта. Суть его — в открытом
выступлении новгородских правящих верхов за разрыв
церковно-политических связей с Русью и за унию с Литвой. В ноябре 1470 г. политическая борьба
в Новгороде достигает наибольшего обострения. Избрание умеренного по своим
взглядам Феофила и расправа над Пименом, крайним сторонником литовской ориентации,
сопровождаются посольством в Москву Никиты Ларионова, т.е. явным шагом к
примирению с великим князем. Это посольство — несомненный успех сторонников
Москвы. Однако они не смогли реализовать его и добиться перелома как в
соотношении сил внутри правящих верхов Новгорода, так и в новгородско-московских
отношениях. Партия Борецких, активно поддерживаемая князем Михаилом, снова
берет верх. Ей удается сорвать наметившееся было соглашение с Москвой, не
допустить поездки туда нареченного владыки и авторитетного новгородского
посольства («…вы пак то великое… дело, церковное и земское, заложили, а к моему
господину не поехали», — упрекал новгородцев в своем послании митрополит
Филипп), в значительной мере свести на нет роль Феофила в новгородских делах. К
тому времени относятся и первые известные нам военно-политические мероприятия
новгородских властей — отправка на Заволочье князя Василия Горбатого с воеводой
(и, очевидно, с войсками), обращение к Пскову с требованием военной помощи и
активизация дипломатических переговоров с Орденом и Литвой. По ливонским
источникам, в Феллине побывали одно за другим два новгородских посольства. Цель
их — продление мира Новгорода с Орденом при условии исключения из этого
договора Пскова. Новгородские послы просили магистра «удержать псковичей дома»,
чтобы дать им самим подготовиться к войне с «московским королем».
Положение, сложившееся в Новгороде к зиме 1470/71 г.,
несколько напоминает то, что происходило во время конфликта 1463 г., когда новгородцы
также обращались к королю (и к беглым удельным князьям) за помощью против
великого князя. В обоих случаях новгородские власти вели дело к открытому
разрыву с Москвой, ориентируясь на Литву. Однако в 1463 г. новгородцы просили
только военной помощи короля. Теперь же встал вопрос о политической
принадлежности Новгорода, и при этом возникла еще проблема его церковного
подчинения. Это придало конфликту гораздо более широкий и глубокий, более
универсальный характер. Сам факт победы литовской партии в 1470 г., после того как в
течение ряда лет власть находилась в руках сторонников компромисса с Москвой,
свидетельствовал о слабости этих последних. Для московской политики
умиротворения они оказались ненадежной опорой. Великий князь не мог не сделать
отсюда соответствующие выводы.
Изменилась обстановка и по всей Русской земле.
Длительная война с Казанью окончилась полной победой — первой крупной победой
над внешним врагом со времен Дмитрия Донского. Московские войска получили
настоящее боевое крещение, окрепла вера в свои силы, в военные возможности
нового государства. Мир с Казанью позволял Руси на какое-то время не опасаться
за восточные и юго-восточные рубежи и давал возможность сосредоточить свои
главные силы на северо-западном стратегическом направлении.
Решающее значение имела принятая Иваном III общая
политическая установка на создание реального (а не номинального) государства
под властью великого князя Московского, на восстановление «старины»,
мыслившейся в единстве Русской земли. Этот новый принцип стал генеральной
линией московской политики, направленной против традиций удельного сепаратизма
и фактически исключавшей возможность московско-новгородского компромисса на
прежних условиях.
Март 1471
г. — начало третьего и последнего этапа конфликта, предшествовавшего
открытию военных действий. Отъезд из Новгорода князя Михаила Олельковича был
связан, по-видимому, со стремлением правящих кругов боярско-вечевой республики
заключить прямой союз с Казимиром, пригласив его самого на новгородский стол.
Договор, составленный в Новгороде и еще, по-видимому, не утвержденный королем,
характеризует самую суть политики новгородского боярства. Текст докончания 1471 г. сохранился в копии
конца XV в. (в сборнике Публичной библиотеки Санкт-Петербурга). Новгородские
бояре не в первый раз заключали докончание с великим княжеством Литовским. Примерно
за тридцать лет до описываемых событий, в самый разгар феодальной войны,
сотрясавшей Русскую землю, господа заключила договор с тем же Казимиром (в то
время еще королевичем, хотя уже великим князем Литовским)21. Сравнение двух
договоров, 40-х годов и 1471
г., позволяет сделать важные выводы. Первый из них
устанавливал «мир вечный» между Новгородом и Литвой. Основное внимание в нем
было уделено вопросам новгородско-литовской торговли. В договоре говорилось
также о платежах Литовскому великому князю с ряда новгородских волостей. Это
свидетельствовало, несомненно, о тесных политических связях Новгорода с Литвой,
но вовсе не было признаком подчинения Великого Новгорода главе Литовского
государства.
По докончанию 1471 г., король Казимир обязывался прежде всего
«держати» Великий Новгород и впервые получал право иметь своего наместника на
Городище. Кроме того, на Городище, в великокняжеской резиденции, размещался
королевский дворецкий со свитой в 50 человек. Представители королевской
администрации должны были творить суд совместно с новгородскими должностными
лицами; повторялись статьи о королевских пошлинах с новгородских волостей;
король обязывался не вмешиваться в новгородско-ганзейскую торговлю, давал
обещание не притеснять православную церковь; Новгород сохранял право
самостоятельного поставления своего архиепископа. В остальном на короля и его
людей распространялись те же права и ограничения, которые, по старым
новгородско-княжеским докончаниям, относились к русским великим князьям.
Самым главным обязательством короля было «всести на
конь за Велики Новъгород и со всею своею радою литовскою против великого князя
и оборонити Велики Новъгород». Эта статья и составляла фактическую основу
нового докончания. Господин Великий Новгород не только признавал над собой власть
польского короля, но и заключал с ним прямой военно-политический союз против
Русского государства. В этом — принципиальное отличие договора 1471 г. от всех предыдущих
докончаний Великого Новгорода: целовав крест «новгородцкою душею к честному
королю», посланцы господы, поименно перечисленные восемь человек, в том числе
посадники Офонас Остафьевич и Дмитрий Исакович (Борецкий), сын посадничий Иван
Кузьмин и пятеро от житьих (среди них — уже ездивший к королю Панфилий
Селифонтович), формально выводили боярскую республику из состава Русской земли
и вводили ее в состав другого политического организма — державы польского
короля и великого князя Литовского.
Отдавшись под власть Казимира, новгородские верхи
избрали свою судьбу: сохранение мира с великим князем стало невозможным. Можно
было только надеяться на некоторую отсрочку вооруженного столкновения. К весне 1471 г. проявились контуры
политической (если не военной) коалиции Литвы, Ордена и Новгорода. Известно и о
переговорах Казимира с Ордой. В одном из своих писем магистр фон Герзе прямо
указывал на необходимость помочь Новгороду, чтобы он не был «покорен московским
королем и псковичами».
* * *
Зима 1470/71 г. — важный рубеж в истории нашей страны.
Великий князь Московский впервые официально выступает как государь всея Руси,
рассматривая русские земли как единое государство под своей «крепкой рукой».
Впервые четко обосновывается тезис об исконном единстве Русской земли, о непрерывности
ее политической традиции. Княжеская идеология впервые уступает место государственной.
Предстоявшая война против Новгорода не очередной московский поход «за обиды и
неисправления», а дело всей Русской земли, выступавшей за сохранение своего
единства в политическом и конфессиональном плане. Московскому правительству
действительно удается противопоставить Новгороду общерусскую коалицию во главе
с великим князем.
В отличие от Москвы новгородские верхи не смогли
достигнуть достаточной степени политической стабильности в своей земле. При
всей неполноте сведений о политических событиях в Новгороде в последние месяцы
перед войной, не подлежит сомнению основной факт: правящей литовской партии не
удалось до биться прочной общественной поддержки. «Антимосковская по своему
духу боярская политика располагала лишь шаткими средствами дипломатии и
социальной демагогии. Лишенная поддержки со стороны широких народных масс, она
балансировала на тугом канате…» — справедливо заметил по этому поводу В. Л.
Янин. В Новгороде существовала умеренная партия, связанная с архиепископом
Феофилом. Перспектива войны не могла быть популярной в широких массах
новгородского общества. Захват фактической власти Борецкими и их сторонниками
носил, видимо, характер верхушечного переворота, что не могло не отразиться на
ходе дальнейших событий.
Московско-новгородский конфликт 1470—1471 гг. носил
отнюдь не случайный конъюнктурный характер. Открытое противоборство двух
«старин» — великокняжеской и новгородской — отражало столкновение новой и
старой тенденций политического развития: сторонников объединения страны и сторонников
ее дальнейшего разобщения. От исхода этого столкновения зависело будущее не
только Господина Великого Новгорода, но и Русской земли в целом.
|