И Иван Грозный с его дьяками,
составляя духовные, использовали документы государственного архива. В описи
царского архива 1572 г.
отмечены дела, посланные к Ивану IV в 1562—1572 годах. В августе 1566 г. он потребовал к себе
ящик с духовными грамотами Калиты, Дмитрия Донского, Василия Темного и др.
В случае если бы духовные Калиты
утверждались в Орде, естественны были бы какие-либо пояснения или хотя бы
упоминания о столь важных фактах в летописях или более поздних духовных. Однако
этого не наблюдается. Нет таких указаний и в описях архива Посольского приказа
1614, 1626 и 1673 годов.
Главный аргумент сторонников версии
Черепнина — наличие «татарской» печати. Она привешена лишь ко второй грамоте 1339 г., что, как будто,
добавляет силы гипотезе об утверждении завещаний Калиты в Орде, ибо юридически
действенной, вступившей в силу грамотой являлась именно «душевная» 1339 г.— ею в XV в.
открывался комплекс завещаний в великокняжеском архиве.
Само по себе утверждение
документов в Орде должно было бы выразиться в некоторых признаках: либо в
соответствующих пометах, либо в виде удостоверяющей печати.
Что касается помет, то грамоты
Калиты сохранились в очень ветхом виде, еще в средневековье они были
реставрированы — подклеены на бумажную основу. Архивисты XVII в., описывая
документ, отметили, что оборотная сторона была пустой: «Назаде рук не знать».
Читалась лишь одна запись: «Духовная и списки с духовных и прощная грамота».
Но существовали и другие, более
ранние записи XV—XVI вв., заклеенные бумагой. После реставрации, проведенной в
последнее время, выяснилось, что заклеенные прежде записи на обороте — все
русские и отражают порядок хранения документов в архиве. На лицевой же стороне
пометы просто негде было бы разместить.
Печати и другие удостоверительные
знаки Джучиева улуса изучались М. А. Усмановым. Все они прикладные— квадратные
тамги либо печати миндалевидной формы. «Татарская печать», привешенная к
грамоте 1339 г.,
никак не вписывается в круг подлинных джучидских материалов XIV—XVI веков. В
Орде вообще не бытовала вислая свинцовая булла (моливдовул), печать же не может
приписываться ни Узбеку, ни какому-либо иному хану.
Отрицание утверждения духовной в
Сарае не снимает проблему принадлежности печати. Может быть, надо принять
предположение Карамзина и Орешникова о заверении духовной на Ордынском дворе в
московском Кремле? Новогородская первая летопись младшего извода сообщает даже
имя второго возможного обладателя печати.
В родословии русских князей,
предшествующем тексту летописи, сообщается о том, что в княжение Калиты «правил
Албуга», которого Насонов считал особым чиновником, приставленным для надзора
за великим князем. Но и это предположение отпадает.
|