Каждый должен был отправляться на службу, исполнять
безропотно всякие поручения на собственный счет; только одни дети боярские,
люди бедные, получали от великого князя поместья; кроме того, иным из них
давалось денежное жалованье, но и то с обязанностью иметь собственное оружие и
лошадей. Число детей боярских, которым велся список и разверстка через год и через
два, значительно увеличилось против прежнего, так что при Василии их насчитывали
уже до 300000, и большая часть из них довольствовалась одною землею, не получая
денежного жалованья; земля их, данная в пожизненное пользование, за всякое
упущение по службе, могла быть отнята и отдана другому.
В отличие от таких пожизненных участков, называемых
поместьями, люди родовитые владели наследственными имениями, называемыми
вотчинами; но в отношении к произволу государя собственно не было различия
между тем и другим родом поземельного владения, потому что Василий, положивши
опалу на вотчинника, лишал его вотчины так же легко, как и поместья. Так поступил
он с одним из полезнейших людей своих, дьяком Далматовым: отправляемый
государем к императору Максимилиану, он осмелился заявить, что у него нет
средств на путешествие: за это Василий Иванович приказал отобрать у него все
движимое и недвижимое имущество, оставив его наследников в нищете, а самого
Далматова заслал на Белоозеро в тюрьму, где он и умер.
Впрочем, смертных казней мы не встречаем слишком много
при Василии. Он прощал знатных лиц, обвиненных им в намерении учинить побеги:
от его времени осталось несколько записей, даваемых князьями (Бельскими, Шуйским,
Мстиславским, Воротынским, Ростовскими и другими), о том, что они не убегут из
московского государства. В случае попыток к побегу, он брал с них значительные
денежные пени и отдавал провинившихся на поруки другим, которые обязывались
платить за того, за кого они поручились.
Василий не отнимал уделов у своих братьев: Семена,
Андрея, Димитрия и Юрия, и даже одного из них, Семена, простил, когда тот хотел
бежать в Литву; но при этом Василий не давал братьям ни в чем воли, держал в
строгом повиновении, так что они были наряду с прочими владельцами вотчин, и,
кроме того, окружал их шпионами, которые доносили ему о каждом шаге братьев.
Будучи, по-видимому, расположен и милостив к подданному, он нежданно поражал
его опалою, когда тот вовсе не чаял этого, и с другой стороны, иногда подвергши
опале, вдруг возвращал опальному милость.
Таким образом, один из самых приближенных ему людей,
Шигона, был несколько лет в опале, а под конец жизни Василия сделался у него
первым человеком. Где Василий видел для себя помеху или опасность, там он не
отличался снисходительностью: его племянник Димитрий (сын Ивана Молодого) содержался
в строгом заключении и умер в 1509 году, по сказанию летописца, «в нуже, в
тюрьме», хотя духовное завещание, оставленное Димитрием, показывает, что дядя
оставлял за ним в законном владении не только движимое имущество, но и села. Не
менее сурово поступил Василий Иванович с мужем сестры своей, князем Василием
Холмским: неизвестно за что великий князь засадил его в тюрьму, где тот и умер.
|