|
Бояре замечали великому князю, что Новгород оскорбляет
его достоинство. Иван хладнокровно сказал:
«Волны бьют о камни и ничего камням не сделают, а сами
рассыпаются пеной и исчезают как бы в посмеяние. Так будет и с этими людьми
новгородцами».
В конце 1470 года новгородцы пригласили к себе князя
из Киева, Михаила Олельковича. Это был так называемый «кормленный» князь, каких
прежде часто приглашали к себе новгородцы, уступая им известные доходы с некоторых
своих волостей.
В это время скончался владыка новгородский Иона.
Избранный на его место по жребию Феофил был человек слабый и бесхарактерный; он
колебался то на ту, то на другую сторону; патриотическая партия взяла тогда
верх до того, что заключен был от всего Великого Новгорода договор с Казимиром:
Новгород поступал под верховную власть Казимира, отступал от Москвы, а Казимир
обязывался охранять его от покушений московского великого князя.
Узнавши об этом, Иван Васильевич не изменил своему
прежнему хладнокровию. Он отправил в Новгород кроткое увещание и припоминал,
что Новгород от многих веков знал один только княжеский род, Св. Владимира: «Я
князь великий, — приказал он сказать Новгороду через своего посла, —
не чиню над вами никакого насилия, не налагаю на вас никаких тягостей более
того, сколько было налагаемо при моих предках, я еще хочу больше вас жаловать,
свою отчину».
Вместе с этим послал новгородцам увещание и митрополит
Филипп, заступивший место Феодосия, удалившегося в монастырь. Архипастырь представлял
им, что отдача Новгорода под власть государя латинской веры есть измена
православию. Это увещание зашевелило было религиозное чувство многих
новгородцев, но ненависть к Москве на время взяла верх. Патриотическая партия
пересилила. «Мы не отчина великого князя, — кричали новгородцы на
вече, — Великий Новгород извека вольная земля! Великий Новгород сам себе
государь!»
Великокняжеских послов отправили с бесчестием. Иван
Васильевич и после этого не разгневался и еще раз послал в Новгород своего
посла, Ивана Федоровича Торопкова, с кротким увещанием: «Не отступай, моя
отчина, от православия: изгоните, новгородцы, из сердца лихую мысль, не
приставайте к латинству, исправьтесь и бейте мне челом; я вас буду жаловать и
держать по старине».
И митрополит Филипп еще раз послал увещание; насколько
хватало у него учености, обличал он латинское неверие и убеждал новгородского
владыку удерживать свою паству от соединения с латинами.
Это было весной 1471 года. Ничто не помогло, хотя в
это время призванный новгородцами из Киева князь ушел от них и оставил по себе
неприятные воспоминания, так как его дружина позволяла себе разные бесчинства.
Партия Борецких поддерживала надежду на помощь со стороны Казимира.
Только тогда решился Иван Васильевич действовать
оружием. 31 мая он отправил рать свою под начальством воеводы Образца на Двину
отнимать эту важную волость у Новгорода; 6 июня двинул другую рать в двенадцать
тысяч под предводительством князя Данила Дмитриевича Холмского к Ильменю, а 13
июня отправил за ним на побережье реки Меты третий отряд под начальством князя
Василия Оболенского-Стриги. Великий князь дал приказание сжигать все
новгородские пригороды и селения и убивать без разбора и старых, и малых. Цель
его была обессилить до крайности новгородскую землю. Разом с этими войсками
подвигнуты были великим князем на Новгород силы Пскова и Твери.
Московские ратные люди, исполняя приказание Ивана
Васильевича, вели себя бесчеловечно; разбивши новгородский отряд у Коростыня,
на берегу Ильменя, московские военачальники приказывали отрезывать пленникам
носы и губы и в таком виде отправляли их показаться своим собратьям. Главное новгородское
войско состояло большей частью из людей непривычных к битве: из ремесленников,
земледельцев, чернорабочих.
|