Власть ханов над Русью висела уже на волоске; но
московские князья еще несколько времени могли пользоваться ею для усиления
своей власти на Руси и прикрывать свои поползновения значением ее старинной
силы, а между тем должны были принимать меры обороны против татарских вторжений,
которые могли быть тем беспокойнее, что делались с разных сторон и от разных
обломков разрушающейся Орды.
На западе литовское могущество, возникшее при
Гедимине, выросшее при Ольгерде, достигло своих крайних пределов при Витовте.
По праву, верховная власть над Литвой и покоренной ею Русью находилась в руках
Ягелла, польского короля; но Литвой в звании его наместника самостоятельно
управлял двоюродный его брат Витовт, сын Кейстута, некогда задушенного Ягеллом.
Витовт, по примеру своих предшественников, стремился
расширить пределы литовского государства за счет русских земель и постепенно
подчинял себе последние одни за другими. Василий Димитриевич был женат на
дочери Витовта Софии: во все свое княжение он должен был соблюдать родственные
отношения и вместе с тем был настороже против покушений тестя.
Московский князь вел себя с большою осторожностью,
насколько возможно было уступал тестю, но охранял себя и Русь от него. Он не
помешал Витовту овладеть Смоленском: это происходило главным образом оттого,
что последний смоленский князь Юрий был злодей в полном смысле слова, и сами
смоляне предпочитали лучше отдаться Витовту, чем повиноваться своему князю.
Когда же Витовт показал слишком явно свое намерение
овладеть Псковом и Новгородом, московский великий князь открыто вооружился
против тестя, так что дошло было до войны, однако в 1407 году дело окончилось
между ними миром, по которому река Угра поставлена была гранью между московскими
и литовскими владениями.
Тесть пережил зятя, и при малолетнем наследнике
Василии спор за первенство над Русью некоторое время склонялся на сторону
Литвы. Татарское порабощение образовало между русскими княжениями такой строй,
который несколько походил на феодальный, господствовавший в Западной Европе: князья,
получившие свои владения от ханов в качестве вотчин, находились в подчинении
одни другим, и само это подчинение, cмoтpя по обстоятельствам, имело разные
степени. Московский князь сделался великим князем всей Руси, но на его земле, в
его княжении были князья подручные, обязанные ему повиноваться: одни сохраняли
больше самостоятельности над своими уделами, другие становились уже его
слугами.
За пределами московского княжения были князья, также
называвшиеся великими, считавшие своими подручниками князей своей земли. Таким
образом, после уничтоженного великого княжества суздальского, оставались еще
довольно сильные великие князья — тверской и рязанский; кроме того, подручник
рязанского, князь пронский также начал называться великим. Тот же титул носил
старейший из ярославских князей.
Эти так называемые великие князья, будучи старейшими
над подручными князьями, сами должны были признавать над собой старейшинство
московских великих князей и, видя со стороны Москвы дальнейшее посягательство
на свою независимость, естественно искали ей противовес в Литве. Таким образом,
после смерти Василия Димитриевича рязанский великий князь Иван Федорович, а за
ним и князь пронский отдались на службу Витовту (1427).
Одновременно с ними великий князь тверской Борис также
отдался литовскому великому князю, выговорив себе право власти над своими
подручниками, князьями тверской земли. Сама Москва, находясь под властью несовершеннолетнею
князя, которого мать была дочерью Витовта, очутилась под рукой литовского
великого князя; по крайней мере, сам Витовт именно так смотрел на нее и писал
немцам, что София с сыном и со всем великим княжеством московским отдалась ему
в опеку и охранение.
|