Пока сан митрополита возлагаем был на людей нерусских,
понятно, что, будучи чужды русскому краю по рождению и по связям, они не
принимали слишком горячо к сердцу его интересов, ограничиваясь преимущественно
областью церковных дел; но не так относились к русской земле природные русские,
достигшие высшей духовной власти. Митрополиты Петр и Алексий показали уже себя
политическими деятелями; еще более проявил себя в этом отношении умный
митрополит Иона, которому пришлось занимать важное место при слепом и ничтожном
Василии.
Иона был родом из костромской земли, по прозвищу Одноуш.
Достигнув рязанского епископа, он не сделался, однако, приверженцем местных
рязанских видов; сочувствие его клонилось к Москве, потому что Иона, сообразно
тогдашним условиям, в одной Москве видел центр объединения Руси. В 1431 году,
по смерти митрополита Фотия, Иона был избран митрополитом, но цареградский
патриарх вместо него, еще раньше, назначил грека Исидора.
Этот Исидор в звании русского митрополита был на
Флорентийском соборе, где провозглашена была уния, или соединение греческой
церкви с римской на условиях признать римского первосвященника главой
вселенской церкви. Исидор вместе с цареградским патриархом и византийским
императором подчинился папе: Исидор был грек душою; все цели его были обращены
на спасение своего погибающего отечества; он, как и некоторые другие греки, надеялся
при посредстве папы возбудить силы Европы против турок.
Эти виды и побуждали тогдашних греков жертвовать
вековой независимостью своей церкви. Русь в глазах Исидора должна была служить
орудием греческих патриотических целей. Но в Москве не приняли унии и прогнали
Исидора. Несколько лет звание московского митрополита оставалось незанятым. В
Киеве, после учреждения Витовтом отдельной митрополичьей кафедры, были свои
митрополиты, но Москва не хотела знать их. Рязанский епископ Иона, как уже
нареченный русскими духовными митрополит, имел между ними главенствующее значение
и влияние, а наконец в 1448 году этот архиерей был возведен в сан митрополита
собором русских владык помимо патриарха.
Событие это было решительным переворотом: с этих пор
восточно-русская церковь перестала зависеть от цареградского патриарха и
получила полную самостоятельность. Средоточие ее верховной власти было в
Москве.
Обстоятельство это окончательно подняло то
нравственное значение Москвы, которое намечено было еще митрополитом Петром,
поддерживалось Алексием, получило большой блеск от перенесения иконы Богородицы
из Владимира. С этих пор русские земли, еще непокорные Москве и думавшие оградить
от нее свою самобытность — Тверь, Рязань, Новгород, привязывались крепче к
Москве духовною связью.
Усевшись в Москве, слепой великий князь назначил своим
соправителем старшего сына Ивана, который с тех пор стал называться, как и отец
его, великим князем: так показывают тогдашние договорные грамоты. Тогда началась
и постепенно расширялась политическая деятельность Ивана: достигнув совершенного
возраста, он, без сомнения, вместо слепого родителя, еще при жизни его
руководил совершавшимися событиями, которые клонились к укреплению Москвы.
Князь Димитрий Шемяка, вынужденный дать так называемую
«проклятую грамоту», в которой клятвенно обещал отказаться от всяких покушений
на великое княжение, не переставал оказывать вражду к Василию Темному. Духовенство
писало Шемяке увещательную грамоту, Шемяка не слушал нравоучений, и московское
ополчение, напутствуемое благословениями Ионы, двинулось на Шемяку в Галич
вместе с молодым великим князем. Шемяка потерпел поражение и бежал в Новгород,
где новгородцы дали ему приют.
Галич со своей волостью был вновь присоединен к
Москве. Шемяка продолжал злоумышлять против Василия, взял Устюг и там было
утвердился, но молодой великий князь Иван Васильевич выгнал его оттуда; Шемяка
опять бежал в Новгород. Митрополит Иона своею грамотою объявил Шемяку отлученным
от церкви, запрещал православным людям с ним есть и пить и обвинял новгородцев
за то, что они приняли его к себе.
|