«Того же дни многые новугородцкыи жалобникы...
приидоша бити челом великому князю». Это были и житьи люди, и монастырские, и
рушане (жители Русы, новгородского «пригорода» за Ильменем). Были и «прочие»,
живущие «в приделех ближних Новагорода». Не пировать пришли они на Городище, а
просить о самых своих насущных нуждах. Одни пришли «приставов просить, да быша
от вой его не разграблены». Ведь великий князь приехал творить суд и управу «со
многою силою», и эта «сила» стояла теперь вокруг Новгорода по монастырям и
селам. А средневековые «вой» не отличались особой щепетильностью в отношении к
гражданскому населению и его имуществу. Другие пришли «е жалобою на свою же
братью, на новугородцев, кийждо о своем управлении».
Дождь подарков от посадников и бояр. Поток жалоб от
«молодших». Богатые поминки означают попытку боярства задобрить великого князя,
найти пути примирения, соглашения с ним. Такого соглашения, которое сохранило
бы за боярством его власть и силу, его привилегии. Жалобы «молодших» означают
фактическое признание великого князя верховным арбитром в спорах между
новгородцами. Признание главы Русского государства носителем справедливости,
способным защитить бедных и слабых от произвола богатых и сильных. Воплощением
идеала феодального монарха — грозным, мудрым и справедливым судьей.
Это было именно то, к чему стремился Ива& Васильевич.
Именно то, чего требовало время — время перехода от феодальной анархии к
феодальному порядку, от феодальной раздробленности к феодальному единству.
Всюду в Европе конца XV века королевская власть обуздывала буйных, непокорных
вассалов, опираясь на мелкое дворянство, на крестьян, на горожан, на все прогрессивные
силы феодального общества, на всех, кто был заинтересован в мирной жизни, в
прекращении феодальных распрей, феодального произвола. Всюду королевская власть
наводила свой порядок, устанавливала свой суд, свои законы. Кончалось время
независимых или полунезависимых герцогов и графов с их собственными войсками,
собственным судом, собственными законами и порядками. Наступало время
централизованных государств и в Англии, и во Франции, и в России. А
Новгородская земля и после Шелонской битвы оставалась оплотом феодальной
старины. «Много зла бе в земли той, межи себе убийства, и грабежи, и домом
разо-рениа от них напрасно»,— писал московский летописец и подтверждал псковский.
Четверг, 23 ноября. Великий князь Иван Васильевич
впервые въезжает в свою «отчину»,'Великий Новгород. Он заранее продумал ритуал
въезда. Архиепископ и весь освященный собор, архимандриты и игумены, священники
и иноки встречали его торжественно, но отнюдь «не превозносяся» — именно так
«повеле им сам князь великый». Церемония встречи подчеркивает основной факт —
великий князь приехал не как гость, не как почетный посетитель, а как властелин
и судья.
Оставим на совести летописца утверждение, что «весь
Великый Новгород с великою любовью сретоша» своего «господина». «Великой любви»
было ожидать столь же трудно, как и полного единодушия. Страх, тревога,
опасения у одних, у других — надежда на справедливость, на милость, на
нелицеприятный суд — с такими чувствами могли смотреть толпы новгородцев, как
владыка Феофил осеняет великого князя крестом и вводит в древний Софийский собор.
Внешне все было по старым обычаям. Как когда-то его
отец, великий князь отстоял в святой Софии литургию, а после отправился на обед
к архиепископу и ел у пего и пил «весело», архиепископ же «многими дары одари
великого князя». После веселья великий князь поехал к себе на Городище, а владыка
Феофил — вслед за ним, «с великою честью и с вином». И с подарками — с
«поставами» (кусками) дорогого фландрского сукна, с сотней золотых монет —
кораблеников (на Руси в ходу была только мелкая серебряная монета), с «зубом
рыбьим» (моржовый клык, продукт морских промыслов), с бочками «проводного» (на
проводы) вина. Нет, не скупился архиепископ. Щедрые дары, отражавшие весь
хозяйственный быт Великого Новгорода, его заморские торговые связи, богатство
его казны должны были расположить великого князя к новгородским боярам, к
почетному главе их республики —владыке Софийского дома.
А на следующий день началось паломничество новгородцев
на Городище. И в этот, и в «прочая» дни в резиденцию великого князя шли
посадники и тысяцкие, бояре и житьи. Шли «всякие монастыри», и изо всех
волостей Новгородской земли «старосты и лутчие люди». Шла «корела» — нерусское
население северной новгородской окраины. Иные «о жалобах», а иные «лице его видети».
«Изветники» приносили «изветы» — жалобы-доносы. Все приходили «с поминки» и с
вином, все били челом великому князю. Новгородцы всех чинов и званий впервые
видели перед собой главу Русского государства.
В субботу, 25 ноября, великий князь снова принимал у
себя архиепископа, посадников Захария Овина с братом Кузьмой, Василия Казимира
с братом Яковом, Луку и Якова Федоровых и других бояр и житьих. Но пиршество
было прервано неожиданным и тревожным образом. На Городище пришли «мнози
новугородцы» — жители двух улиц, Славковой и Микитиной. Они били челом «на бояр
на новугородцких: на посадника степенного Василья Онаньина, на Богдана Есипова,
на Федора Исакова, на Григорья Тучина, на Ивана Микифоро-ва, на Матфея
Селезенева, на Ондрея Исакова Телятева, на Луку Офонасова, на Мосея Федорова,
на Семена Офонасова, на Констянтина Бабкина, на Олексеа Квашнина, на Василья
Тютрюмова, на Василья на Бахшу, на Ефима на Ревшина, на Григорья на Кошуркина,
на Офимьины люди Есипова Горошкова, и на сына ее, на Ивановы люди
Савелкова...». Двадцать новгородских бояр во главе с самим степенным посадником
«наехав... со многими людьми на те две улицы, людей перебили и переграбили,
животов людских на тысячю рублев взяли, а людей многих до смерти перебили».
Впервые за долгие века Новгородской республики,
вольного, славного Господина Великого Новгорода, горожане жаловались на своих
бояр и посадников великому князю всея Руси. Впервые за всю историю своего
города новгородцы искали суда и защиты не на вече, а у государственной власти
Русской земли. Четыре года назад пали новгородские знамена на берегу Шелони,
окровавленные боярские головы покатились с плахи. Теперь, в этот ноябрьский
день, боярская республика получила еще более страшный, еще более сильный удар.
В глазах «жалобников», толпами приходивших к великому князю на Городище, именно
он, государь всея Руси, а не вечевые власти, способен был установить мир и
порядок в вечевом городе, восстановить справедливость, наказать виновных в ее
нарушении. Моральный и политический авторитет вечевых органов померк перед
авторитетом главы Русского государства.
|