|
Иван Данилович Калита умер 31 марта 1340 г. и на
следующий день был погребен в Архангельском соборе, «…и плакашася над ним
князи, и бояре, и вельможи, и вси мужи москвичи, игумени, и попы, и диакони, и
черници, и вси народи, и весь мир христианьскый, и вся земля Рускаа, оставше
своего господаря». Москвич – очевидец погребения великого князя – так и
выступает за этими строками, полными привязанности к умершему.
У Калиты было три сына (Симеон, Иван, Андрей) и две
дочери (Марья и Федосья). В завещании великий князь разделил свою отчину между
тремя сыновьями. Старший Симеон получил Коломну и Можайск со многими другими
волостями, Иван – Звенигород и Рузу, Андрей – Серпухов. Для вдовой княгини
Ульяны (вторая жена Калиты) вместе с меньшими его детьми, дочерьми Марьей и
Федосьей, выделили особые волости. Когда впоследствии Симеон умер бездетным,
Иван Иванович объединил в своих руках большую часть владений отца, но Серпухов
остался удельным княжеством и целое столетие держался в роде Андрея Ивановича,
составив особый Серпуховской удел. «Отчину свою Москву» Калита передал во
владение всех трех братьев, которые после похорон заключили между собой договор
и в подтверждение его целовали друг другу крест у отцовского гроба. Каждый из
братьев держал в Москве своих наместников-третников, ведавших третьей долей
городских доходов.
Старший из Калитина потомства, Симеон, сделался
самостоятельным князем в самую цветущую пору жизни. Он родился 7 сентября 1316
г. – в день св. Созонта. Поэтому Симеон и называет себя Созонтом в своем
завещании. Это было его церковное, а вовсе не монашеское имя, как неверно пишут
в ряде работ. В год отцовской смерти Симеону было всего 25 лет. По характеру он
мало напоминал сдержанного и осторожного Калиту. Необузданностью и смелостью
Симеон скорее походил на дядю Юрия Даниловича. Поэтому ему и дали прозвище
Гордого. Если с трудом верится в правдивость рассказа о том, что Симеон
заставил новгородских посадников и тысяцких вымаливать у него мир, стоя босыми
на коленях, то имеются и другие известия, показывающие своеволие московского
князя. Семейная жизнь Симеона была ознаменована неслыханным среди русских
князей скандалом. Похоронив первую жену, литовскую княжну Айгусту, названную в
крещении Анастасией, великий князь женился на Евпраксии, дочери одного из
мелких смоленских князей. На следующий год Симеон Иванович отослал вторую жену
на Волок к отцу и через некоторое время женился на тверской княжне Марии.
Поступок московского князя не вызвал особого осуждения у наших летописцев при
всей своей необычности и дерзости, хотя разводы в Древней Руси были явлением
исключительным и строго запрещались церковью. Даже в XVII в. только первый брак
считался полностью законным. Поразительнее всего, что подобный акт произвола не
вызвал резких протестов со стороны митрополита Феогноста, вероятно потому, что
митрополит, как и константинопольская патриархия, был задобрен большими
денежными подарками. Вскоре после третьей женитьбы Симеон и митрополит Феогност
послали в Царьград «о благословении». Нечего сомневаться в том, что патриарх
освятил своим авторитетом, купленным русскими деньгами, явное беззаконие.
По-иному к этому отнеслись русские люди, среди которых ходили разные слухи.
Рассказывали, что «…великую княгиню на свадьбе испортили; ляжет с великим
князем, а она ему покажется мертвец». Приведенное известие говорит о каком-то
отвращении, быстро внушенном молодому Симеону его второй женой. Конечно, такая
версия не могла быть приемлемой для официальных московских кругов. Сложилась
легенда о бесплодии Евпраксии в течение двух лет как о причине развода.
Дерзость и своеволие Симеона сказались и в его дальнейших поступках. Отослав
жену обратно к ее отцу на Волок, он велел ее выдать замуж, и опозоренная
Евпраксия сделалась женой князя Федора Красного и родоначальницей князей Фоминских.
В начале мая 1340 г. Симеон Иванович поехал в Орду
вместе с братьями и вернулся осенью с ярлыком на великое княжение «…и вси князи
Русстии даны под руце его». На этот раз другие князья даже не пытались
оспаривать прав московского князя, в распоряжении которого была богатая казна.
На праздник Покрова (1 октября) он торжественно сел на великое княжение в
Успенском соборе во Владимире, показывая свою преемственность от старых
владимирских князей. Нам неизвестен обряд, возводивший князей на княжеский стол,
но о существовании такого обряда можно предполагать. В Пскове князьям вручали
меч Всеволода-Гавриила и сажали на трон («стол»), во Владимире великих князей
сажали у золотых дверей Успенского собора.
Симеон Иванович с самого начала своего княжения держался
властно. Зимой 1341 г. «…бысть велик съезд на Москве всем князем русским».
Присутствовали: Константин Суздальский, Константин Ростовский, Василий Ярославский
«и все князи с ними…». Здесь же был и митрополит Феогност. Княжеский съезд
решал важный вопрос о походе на Новгород. Симеон Иванович занял Торжок и
принудил Великий Новгород к миру и уплате большой контрибуции. Он
последовательно проводил политику отца и не только крепко держал в руках власть
над своими собственными землями, но и распространял свое влияние на другие
княжества Северо-Восточной Руси. Обстоятельства ему благоприятствовали. В Твери
шли междоусобицы между членами княжеского дома. Симеон пользовался всяким
случаем, чтобы вмешиваться в тверские дела. Зависимость Твери от Москвы в это
время доказывается тем, что к Симеону должен был обратиться литовский великий
князь Ольгерд с просьбой выдать за него замуж тверскую княжну Ульяну, жившую в
Москве у своей сестры, великой княгини. Новый тверской князь Василий Михайлович
женил своего сына на дочери Симеона Ивановича. Другие князья Северо-Восточной
Руси еще менее имели возможность выступать против великого князя. Что касается
церкви, то митрополит Феогност жил в полном согласии с Симеоном и, как мы
видели, не возражал против его своевольного развода со второй женой.
|