Что
шумит, что гремит рано перед рассветом? То князь Владимир Андреевич полки
устанавливает и ведет их к великому Дону. И молвил он брату своему, великому
князю Дмитрию Ивановичу: «Не поддавайся, брат, поганым татарам – ведь поганые
уже поля русские топчут и вотчину нашу отнимают!» – И сказал ему князь, великий
Дмитрий Иванович: «Брат Владимир Андреевич! Два брата мы с тобой, а внуки мы
великого князя Владимира Киевского. Воеводы у нас уже поставлены – семьдесят
бояр, и отважны князья белозерские Федор Семенович и Семен Михайлович, да
Микула Васильевич, да оба брата Ольгердо‑вичи, да Дмитрий Волынский, да Тимофей
Волуевич, да Андрей Серкизович, да Михаиле Иванович, а воинов с нами – триста
тысяч латников. А воеводы у нас надежные, а дружина в боях испытанная, а кони
под нами борзые, а доспехи на нас золоченые, а шлемы черкасские, а щиты
московские, а сулицы немецкие, а кинжалы фряжские, а мечи булатные; а пути им
известны, а переправы для них наведены, и все как один готовы головы свои
положить за землю за Русскую и за веру христианскую. Словно живые трепещут
стяги, жаждут воины себе чести добыть и имя свое прославить».
Уже
ведь те соколы и кречеты и белозерские ястребы за Дон скоро перелетели и
ударили по несметным стадам гусиным и лебединым. То ведь были не соколы и не
кречеты – то обрушились русские князья на силу татарскую. И ударили копья
каленые о доспехи татарские, загремели мечи булатные о шлемы хиновские на поле
Куликовом на речке Непрядве.
Черна
земля под копытами, костями татарскими поля усеяны, а кровью их земля залита.
Это сильные рати сошлись вместе и растоптали холмы и луга, а реки, потоки и
озера замутились. Кликнул Див в Русской земле, велит послушать грозным землям.
Понеслась слава к Железным Воротам, и к Орначу, к Риму, и к Кафе по морю, и к
Тырнову, а оттуда к Царьграду на похвалу русским князьям: Русь великая одолела
рать татарскую на поле Куликовом, на речке Непрядве.
На
том поле грозные тучи сошлись, а из них беспрерывно молнии сверкали и гремели
громы великие. То ведь сошлись русские сыновья с погаными татарами за свою
великую обиду. Это сверкали доспехи золоченые, а гремели князья русские мечами
булатными о шлемы хиновские. А бились с утра до полудня в субботу на Рождество
святой Богородицы. Не туры возревели у Дона великого на поле Куликовом. То ведь
не туры побиты у Дона великого, а посечены князья русские, и бояре, и воеводы
великого князя Дмитрия Ивановича. Полегли побитые погаными татарами князья
белозерские, Федор Семенович и Семен Михайлович, да Тимофей Волуевич, да Микула
Васильевич, да Андрей Серкизович, да Михаиле Иванович и много иных из дружины.
Пересвета‑чернеца,
брянского боярина, на место суда привели. И сказал Пересвет‑чернец великому
князю Дмитрию Ивановичу: «Лучше нам убитыми быть, нежели в плен попасть к
поганым татарам!» Поскакивает Пересвет на своем борзом коне, золочеными
доспехами сверкая, а уже многие лежат посечены у Дона великого на берегу.
В
такое время старому человеку следует юность вспомнить, а удалым людям мужество
свое испытать. И говорит Ослябя‑чернец своему брату старцу Пересвету: «Брат
Пересвет, вижу на теле твоем раны тяжкие, уже, брат, лететь голове твоей на
траву ковыль, а сыну моему Якову лежать на зеленой ковыль‑траве на поле
Куликовом, на речке Непрядве, за веру христианскую и за землю Русскую, и за
обиду великого князя Дмитрия Ивановича».
И
в ту пору по Рязанской земле около Дона ни пахари, ни пастухи в поле не кличут,
лишь вороны не переставая каркают над трупами человеческими, страшно и жалостно
было это слышать тогда; и трава кровью залита была, а деревья от печали к земле
склонились. Запели птицы жалостные песни – запричитали все княгини и боярыни и
все воеводские жены по убитым. Жена Микулы Васильевича Марья рано поутру
плакала на забралах стен московских, так причитая: «О Дон, Дон, быстрая река,
прорыла ты каменные горы и течешь в землю Половецкую. Принеси на своих волнах
моего господина Микулу Васильевича ко мне!» И жена Тимофея Волуевича Федосья
тоже плакала, так причитая: «Вот уже веселие мое поникло в славном городе
Москве, и уже не увижу я своего государя Тимофея Волуевича живым!» И Андреева
жена Марья да Михайлова жена Аксинья на рассвете причитали: «Вот уже для нас
обеих солнце померкло в славном городе Москве, домчались к нам с быстрого Дона
горестные вести, неся великую печаль: повержены наши удальцы с борзых коней на
суженом месте на поле Куликовом, на речке Непрядве!»
А
уж Див кличет под саблями татарскими, а русским богатырям быть израненными.
|