Дипломатическая
почва была подготовлена предварительно. Псков, Тверь и Вятка согласились
поддержать Ивана III. Новгородцы надеялись на союз с Псковом, и новость о союзе
Пскова с Москвой была для них тяжким ударом. С помощью псковичей они надеялись
выстоять против московских армий до прибытия сил Казимира. Теперь они стали
просить Казимира послать литовскую армию для их спасения как можно скорее, и
посылали письмо за письмом к Казимиру, но Казимир не отвечал.
Его
бездействие объяснялось различными причинами. Во‑первых, он, очевидно, не хотел
порывать с Псковом. Единственным путем для достижения Новгорода литовской
армией в обход Пскова была дорога через владения ливонских рыцарей. Казимир
обратился к магистру ливонцев за разрешением на проход литовских войск, но
магистр после долгой проволочки отказал. Более того, согласно польскому
хронисту Длугощу, Казимир ожидал помощи Польши. Согласно Нешавскому статуту
1454 г., король Польши нуждался в одобрении провинциальных ассамблей шляхты
(сеймиков) для мобилизации польских армий. Это означало еще одну задержку.
Наконец, в это время Казимир был занят чешскими и венгерскими делами. Сложилось
так, что Новгород остался без союзников, и новгородцы зависели только от самих
себя.
Трагическим
для Новгорода было и то, что в этот судьбоносный час жители не могли
договориться между собой. Бояре целенаправленно готовились к обороне. Но
духовенство и многие простолюдины были приведены в смятение религиозным
разногласиями, и многие из них находились под впечатлением посланий митрополита
Филиппа. Вновь избранный архиепископ Феофил отказался послать свое конное
войско («архиепископское знамя») против Ивана III и разрешил использовать его
только против псковичей.
Московская
армия была укреплена татарской кавалерией, приведенной вассалом Ивана III
царевичем Даньяром, и в июне несколько частей московских и татарских войск с
трех сторон вторглись на новгородскую землю. Сам Иван выступил из Москвы 20
июня в сопровождении царевича Даньяра. Они достигли Торжка 29 июня. Там к ним в
июле присоединились тверские войска, а псковская армия начала кампанию 10 июля.
Война
фактически была комбинацией отдельных кампаний. Было несколько столкновений и
битв. Позднее летописцы попытались рассказать о войне, исходя из отдельных
описаний, и картина выглядит довольно противоречивой. В любом случае точно, что
решающая битва состоялась на берегах реки Шелонь, на юго‑западе от Новгорода.
Описание этой битвы в Никоновской летописи существенно отличается от описания в
новгородских источниках. Согласно Никоновской летописи, бояре собрали в
Новгороде 40000 ремесленников и торговцев, посадили их на коней и направили
против московского передового отряда в 5000 человек, бывшего под командованием
князя Михаила Холмского (тверская княжеская ветвь). Малые, но хорошо обученные
московские кавалерийские силы легко разбили неподготовленный новгородский конный
отряд. Двенадцать тысяч новгородцев, по сообщениям, были убиты, а две тысячи
захвачены в плен.
Согласно
четвертой новгородской летописи новгородцы в этой битве совсем не имели
кавалерии, вследствие отказа вновь избранного архиепископа послать свое «знамя»
против московитов. Тем не менее, новгородцам удалось оттеснить московские
войска назад через реку Шелонь, но в этом месте им подготовили засаду татары
Даньяра, и их постигло тяжелое поражение. Многие были убиты, некоторым удалось
бежать, другие же были схвачены. Точных цифр не приводится.
Как
видно, существуют два главных расхождения между московскими и новгородскими
повествованиями: (1) Никоновская летопись, в противовес четвертой новгородской
летописи, не упоминает об участии татар в Шелоньской битве; (2) четвертая
новгородская летопись вопреки Никоновской летописи утверждает, ч новгородцы не
имели в этой битве кавалерии.
Новгородское
описание хода битвы более достоверно, нежели московское. Последнее кажется
воспроизведением описания сражения при Рузе в 1456 г. Что же касается
результата, то источники обеих сторон сходятся в том, что Новгород цы проиграли
и их потери были очень велики, а также и относительно того, что среди
новгородских пленных был один из сыновей Марфы Борецкой, Дмитрий Исаакович
Борецкий и несколько других новгородских бояр.
Иван
III рассчитывал, что новгородцы запросят мира. Н< новгородская боярская
партия настаивала на продолжения борьбы. Новгородец Упадыш, который оказался
агентом Москвы, был казнен. Начались беспорядки и, как отмечает хронист, «и
хлебъ дорогъ, и не бысть ржи на торгу в то время ни хлеба, толко пшеничный хлебъ,
и того по оскуду (т.е. в недостатке)». В несчастьях люди начали обвинять бояр.
Teм временем были получены известия, что московские и тверские войска одолели
новгородские силы в двинской земле и районе Печоры. Разрушалась вся
новгородская земля.
Для
действий Ивана III настало подходящее время. Чтобы запугать боярскую партию, он
приказал казнить Дмитрия Борецкого и трех других новгородских бояр. Другие
пленные бояре и житьи люди были увезены в Москву и заключены под стражу.
Пленники из молодших людей были освобождены и получили разрешение вернуться в
Новгород. Это был умелый психологический ход, который укрепил промосковскую
партию в Новгороде. В итоге «едоки ржаного хлеба» взяли там верх над «едоками
пшеничного хлеба», и вече поручило архиепископу Феофилу отправиться в лагерь
Ивана, расположенный в устье реки Шелонь, для заключения договора о мире.
Мир
был дарован на условиях менее жестких, чем можно было ожидать в сложившейся
ситуации. Новгородцы должны были выплатить штраф в размере 15500 рублей и разорвать
свой договор с Казимиром. В договоре от 11 августа 1471 г. были повторены
наиболее важные статьи договора 1456 г. Новгородцы также торжественно заверяли
в том, что никогда не будут искать защиты у короля (великого князя) Литвы и
никогда не примут служилых князей из Литвы. Более того, новгородцы должны были
повторить обещания, данные ими отцу Ивана III в 1456 г. — никогда не
принимать любого из потомков Шемяки или любого из «врагов» великого князя.
Новгородцы
все еще называли себя в тексте договора «свободными людьми», но должны были
признать Новгород «отчиной» (родовым владением) великого князя московского.
Новгородская судная грамота должна была быть переделана от имени великого князя
и скреплена его печатью.
Иван
вернулся в Москву 1 сентября 1471 г. Феофил прибыл в Москву из Новгорода 30
ноября и 15 декабря был торжественно возведен в сан митрополитом Филиппом. В
честь этого события все новгородские пленники и получили разрешение вернуться
домой.
|