Подобная сложность, а главное, длительность генезиса
полевой барщины крестьян на протяжении целых столетий, думается, может быть
объяснена прежде всего спецификой природно-климатических условий и как
следствие этого существованием общинной организации крестьянства, что делало
переход к низшим формам феодальной ренты необычайно трудным.
Объективная потребность укрепления феодальной
собственности на землю и полновластного господства над земледельческим трудом
крестьян нашла пути своей реализации в перемещении крестьян на новые, чужие для
них земли. Олицетворением земельной собственности на землю при этом становился
сам феодал. Но по сути это была борьба лишь со следствием, а не с причиной. Поэтому
феодалы-землевладельцы не достигли желаемых результатов в приобретении всей
полноты власти как над землей, так и над трудом непосредственных
производителей.
Не случайно, что логика процесса укрепления феодальной
собственности на землю и на подвластное население при осуществлении политики
«перезывов» крестьян заставляет феодалов, в конечном счете, вовлекать в орбиту
«переходов» и слои крестьянства, экономически попавшие в чрезвычайные обстоятельства
временной долговой кабалы.
В актовой документации это находит
отражение в виде появления в качестве «перезываемых» таких групп крестьянства,
как серебреники, «половники», а также так называемые «окупленные люди». Они
четко отделяются от основной массы крестьян. Л.В. Черепнин прав, когда видит в
источниках различение этой группы людей от так называемых «рядовых людей
юрьевских», понимая под последними обычных крестьян, переход которых от одного
землевладельца к другому не был осложнен выплатой долгов и иных обязательств.
Примерно с середины XV в. в
обстановке, когда «перезывы» стали перерастать в «отказы», т.е. в практику
расчета с вотчичем по общему крестьянскому «ряду» и долгам за уходящего
крестьянина новым вотчичем, резко проявилась тенденция к общему запрету
переходов. На это обращали внимание почти все советские исследователи истории
крепостного права (Б.Д. Греков, Л.В. Черепнин, И.И. Смирнов, А.Д. Горский и
др.). В этой ситуации традиционная формула о «тутошних людях», «становых» или
«волостных» или «тяглых» становится формулировкой, означающей общий запрет перехода
великокняжеских крестьян, хотя поначалу эти запреты детализируются.
Говоря о развитии политики «перезывов» крестьян,
следует отметить вообще особую специфичность позиции князя в отношений черных и
даже собственно княжеских (будущих дворцовых) волостей.
Проблема расшатывания и ослабления общины во имя
укрепления статуса феодального земельного собственника не была столь актуальна,
как в частновладельческом секторе, ибо княжеcкая собственность в эту эпоху все
еще развивалась главным образом в русле государственного феодализма, для которого
общинная организация крестьян была естественной и традиционной социально-экономической
опорой.
|