Глава VIII.
«Поход миром»
В воскресенье, 22 октября 1475 г., вскоре после
участия в тушении очередного грандиозного пожара в Кремле (в результате
которого «выгорело мало не весь город»), великий князь «пошол к Новгороду
миром, а с людьми со многими». В Москве был оставлен наследник — великий князь
Иван Молодой. Во вторник, 21 ноября, Иван III прибыл на Городище. Началось
«Городищенское стояние». Известия Московской летописи об этом походе —
фактически дневник, ведшийся при походной канцелярии великого князя. Это —
первый дошедший до нас документ такого рода (в летописной передаче).
Пятьсот километров от Москвы до Новгорода великий
князь проехал за 30 дней, делая ежедневно по 25—30 км и иногда останавливаясь
на 2—3 дня на одном месте. Это был не военный поход, но и не простое
путешествие в свою «отчину» (в которой до этого великий князь не был ни разу),
и не политическая демонстрация. «Поход миром» — чисто практическое мероприятие
во осуществление великим князем «суда и управы» над своими подданными, «мужами
вольными» Новгородской отчины, начало непосредственного, реального управления
Новгородской землей как частью Русского государства.
С момента прибытия в пределы Новгородской земли, с
первой же остановки 5 ноября в Вышнем Волочке, великого князя непрерывно
посещали репутации новгородцев. За пять дней он принял не менее 120 наиболее
видных представителей Новгорода — посадников, тысяцких, бояр, житьих, названных
поименно, и множество непоименованных новгородцев. В числе встречавших великого
князя были его наместник Семен Борисович Тучко Морозов и дворецкий дьяк Роман
Алексеев. Наиболее представительная делегация официального Новгорода встретила
великого князя 18 ноября в Рыдыне: архиепископ, новгородский князь Василий
Гребенка Шуйский, степенной посадник Василий Онаньин и с ним еще два посадника,
степенной тысяцкий Василий Есипов, архимандрит Юрьева монастыря Феодосий, игумены
Нафанаил Хутынский и Варлаам Вежитский, казначей и духовник владыки. С
«поминками» приходили старосты улиц, «мнози же от старост купецких», «купцы
многи», городищенский староста «со всеми городищанами». При въезде на Городище
великого князя встречали «посадницы и житьи люди и множество многого народа».
Иногда летопись прямо указывает, что на приемы
приходили «жалобники». Так, «Кузьма Яковль с товарищи з жалобою на свою же
братью на новгородцев» первыми встретили великого князя на Новгородской земле;
16 ноября в селе Васильевском пришли «жалобники многи, Олфер Гагин с товарищи».
Старосты Славковы улицы, Иван Кузьмин и Трофим Григорьев, и Никитины улицы —
Григорий Арзубьев и Василий Фомин на стоянке в Рыдыне тоже не просто «явили от
обеих улиц по бочке вина красного»: спустя несколько дней стало известно и об
их жалобе. Поездка через Новгородскую землю и приемы бесчисленных челобитчиков
— первый этап решения основной политической задачи «похода миром» —
осуществления фактического контроля над судом и управлением в Новгородской
отчине.
Нельзя согласиться с мнением, что «подача великому
князю жалоб производилась по сигналу, данному заранее из Москвы». Иван III не
нуждался в подобной инсценировке. Права его на верховный суд в Новгородской
земле, зафиксированные Коростынским докончанием, были достаточно хорошо известны
новгородцам. Массовая подача жалоб была вызвана не успехами московской агитации
(хотя она, вполне возможно, и имела место), а в первую очередь реальными
нуждами новгородских горожан и сельчан, страдавших от феодальной анархии и
боярского произвола в условиях обострившейся политической борьбы в умирающей
феодальной республике.
18 ноября в 90 верстах от Новгорода великий князь
угощал обедом владыку и сопровождавших его руководителей новгородского правительства,
но уже через три дня, сразу после прибытия на Городище, между ними возник
конфликт: великий князь «не пожаловал» владыку — отказался от его приглашения
«хлеба ясти к себе». Обстановка, в которой началось Городищенское стояние,
рисуется в источниках как крайне напряженная, наполненная скрытой тревогой и
взаимным недоверием.
На следующий день, 22 ноября, на Городище у великого
князя пировало все новгородское правительство — и владыка, и князь, и степенный
посадник, и много старых посадников, тысяцких и бояр. В тот же день великий
князь принял депутацию совсем другого рода: «…многие новгородские жалобники, и
всякие люди, житьи, и рушане (жители Руссы — Ю. А.), и монастырские, и
прочи, иже в пределах ближних Новгорода, приидоша бити челом великому князю:
свии приставов просити, да быша от вой его неизграблении, а инии с жалобою на
свою же братью на Новгородцев, кийждо о своем управлении». Если при проезде
великого князя через Новгородскую землю с жалобами к нему имели возможность
обращаться отдельные группы новгородцев, то на Городище пришла, по-видимому,
масса жителей Новгорода и близлежащих мест с челобитьями о своих нуждах.
Главная задача «похода миром» начала осуществляться. Псковский летописец,
обычно внимательно приглядывавшийся к делам «старшего брата» и, как правило,
хорошо осведомленный в них, видел причину похода великого князя в Новгород в
том, что «новгородцы, люди житии и моложьшии, сами его призвали на тыя управи,
на них насилье держать как посадники творили».
Прием жалобников и разбор жалоб — центральный момент в
деятельности великого князя в своей «отчине». Пиры и подношения новгородских
бояр только внешнее обрамление этой деятельности, принципиально расходившейся с
коренными интересами новгородских олигархов. Генеральная линия великокняжеской
политики была направлена в первую очередь на обеспечение твердой
государственной власти московского правительства на Новгородской земле как
составной части Русского государства. В осуществлении этой линии великокняжеская
власть (на Руси, как и повсюду в Европе) не могла не опираться прежде всего на
поддержку таких элементов населения, которые требовали прекращения феодальной
анархии, для которых великокняжеская власть была «представительницей порядка в
беспорядке, представительницей образующейся нации в противовес раздробленности
на мятежные вассальные государства». Разумеется, к таким слоям населения,
объективно заинтересованным в создании централизованного государства,
новгородское боярство относиться никак не могло — в этом суть его политического
противостояния великокняжеской власти.
В летописном рассказе приводятся обобщенные сведения о
«жалобниках». Тем не менее можно отметить два основных мотива в челобитных об
«управлении». Первый связан с самим «походом миром» и носит, так сказать, чисто
временный, конъюнктурный характер — это просьбы об охране от войск, шедших с
великим князем. Проход и постой войск, даже дружественных, — тяжелая обуза для
средневекового обывателя. «Поход миром» — поход военных сил, хотя и не
сопровождавшийся военными действиями, своего рода мирная оккупация Новгородской
земли: фактическое осуществление Коростынских соглашений требовало реального
обеспечения. Другая группа жалоб была связана непосредственно с новгородскими
делами. Это жалобы «на свою же братию новгородцев». По существу в жалобах шла
речь о своевольстве новгородских бояр, членов правящей олигархии, на которых в
условиях вырождавшегося вечевого строя действительно не было фактической
управы. Именно такой характер жалоб рисуется в указаниях летописца на «убийства,
и грабежи, и домом разорения от них напрасно, кой с которого сможаше»
(разрядка моя. — Ю. А.). Подобного рода преступления хорошо известны
новгородской практике: «наход» или «наезд» — одна из центральных уголовных
категорий Новгородской Судной грамоты. Хотя жалобы новгородцев едва ли
ограничивались только «наездом», именно это преступление в условиях правления
боярской олигархии было наиболее опасным и наиболее труднонаказуемым. Реальную
картину такого «находа» или «наезда» рисует Псковская III летопись. В сентябре 1475 г., как раз в канун
«похода миром», несмотря на то что между Новгородом и Псковом после 1471 г. царил мир и, судя по
летописям, не было никаких претензий, «скопившися новгородский боярскии
ключники да вдарилися в ночь разбоем ратью со всею ратною приправою» на
псковскую волость Гостятино. Произошло вооруженное столкновение. По словам
летописца, псковичам на этот раз удалось отбиться: «Иних побили, иних, рукы
поймав, повесили… а инии разбегли». Всего было повешено 65 человек («с пол сема
десятка»). Разумеется, «наезды» далеко не всегда, вероятно даже в относительно
редких случаях, кончались так трагически для «наездчиков»: об этом
свидетельствует сама распространенность этой типичной для феодальной анархии
формы организованного разбоя, осуществляемого представителями господствующего
класса и их слугами.
23 ноября великий князь впервые въехал в Новгород.
Новгородское духовенство во главе с архиепископом встречало его, «яко же повеле
им сам князь великий, не превозносяся», т.е. с подчеркнутым изъявлением полной
покорности. Ритуал встречи великого князя должен был подчеркивать его державные
права на свою «отчину», факт вхождения Новгорода в Русское государство.
После торжественного молебствия в Софийском соборе у
архиепископа состоялся пир с подношением богатых даров. На следующий день, 24
ноября, «также и в прочии дни» на Городище продолжался прием челобитчиков: являлись
«посадники и тысяцкие, и бояре, и житьи люди, и изветники… челом ударити с
поминкы и с вином, и всякие монастыри, и из всех властей новугородцких старосты
и лутчие люди… и монастырские, и корела». По словам летописца, челобитчики
приходили с двоякой целью: «иные о жалобах, а иные лице его видети». Жалобы на
притеснения и неправосудие новгородских олигархов, просьбы о суде и управе сочетались
с изъявлениями покорности и политической лояльности, с демонстрацией признания
верховной власти великого князя над Новгородской землей. Но признание этой
власти и апелляция к ней означали отрицание власти боярской олигархии, умаление
ее авторитета и подрыв ее политических позиций. Становясь частью Русского
государства, подчиняясь суду и управе его главы, Новгородская земля переставала
быть феодальной республикой, теряла исконные, архаические черты своей
обособленности. Над головами новгородских олигархов, цеплявшихся за остатки
своей политической власти, собиралась гроза.
Гром грянул 25 ноября. В этот день «били челом… пришед
на Городище, мнози новугородцы, две улицы, Славкова да Микитина, на бояр
новугородских, на посадника степенного Василия Онаньина, на Богдана на Есипова,
на Федора Исакова, на Григорья на Тучина, на Ивана Лошинского, на Василья
Микифорова, на Матфея Селезнева, на Якова Селезнева, на Андрея Исакова
Телятева, на Луку Офонасова, на Мосеа Федорова, на Семена Офонасова, на
Константина Бабкина, на Олексея Квашнина, на Василия Тютрюмова, на Василия на
Балахшу, на Ефима на Ревшина, на Григорья на Кошуркина, на Офимьины люди
Есипова Горшкова и сына ее Ивановы и на Ивановы люди Савелкова — что, наехав те
со многими людьми на те две улицы, людей перебили, переграбили, животов людских
на тысячу рублев взяли, а людей многых до смерти перебили».
Произошло неслыханное, беспримерное в жизни Новгорода
событие. Впервые в истории боярской республики новгородские улицы обратились с
жалобой на новгородских бояр не к своим вечевым органам, а к великому князю
Русской земли, признав тем самым в нем верховного арбитра над Новгородом. Не
менее важен и персональный состав обвиняемых. Два десятка перечисленных
жалобщиками имен — цвет правящей верхушки Новгорода во главе с самим степенным
посадником. Это те самые люди, которые недавно встречали великого князя на его
«станах» в пути по Новгородской земле, поднося ему подарки, те самые люди,
которые только что пировали с Иваном III за его столом на Городище и у владыки.
Суть преступления их достаточно ясна: типичное для феодальной анархии сведение
личных счетов путем физической расправы, характерное для боярского Новгорода
решение споров между концами и улицами методами «наезда» и «находа» (вспомним,
что все новгородские бояре были членами и руководителями своих уличанских и
кончанских общин). Ясно, что олигархическая республика не имела никакой
возможности обуздать подобного рода самоуправство своих посадников, поэтому все
свои надежды обиженные и разграбленные уличане могли возлагать только на суд и
управу великого князя всея Руси.
|