И даже
тогда, когда отношения подданства в холопской форме господствуют уже
безраздельно, мы встречаемся с реликтами дружинного сознания. Опричная пародия
на монастырь с «братией» и совместными пирами при безоговорочном торжестве
самого жестокого деспотизма была внешней уступкой воспоминаниям о дружинных
временах.
Недаром
опричник Василий Грязной мог «за кушаньем шутити» и осмелился (правда, из Крыма)
почтительно, но не без язвительности ответить на все обвинения своего грозного
государя — Ивана IV. Еще знаменательнее в этом плане отношение Ивана IV к
военному холопу А. М. Курбского — Василию Шибанову. Отказавшись отречься от
своего господина и «похваляя всячески», он свое «благочестие соблюде».
Шибанов
был казнен царем (за похвалу «государева изменника»), но все же он, по мнению
Грозного, прав в своей верности, ибо, перефразируя европейскую формулу
вассалитета на российский лад, «холоп моего холопа — не мой холоп». Грозный,
вероятно, сохранил бы Шибанову жизнь, если бы он отрекся от Курбского,
потеряв, правда, при этом «благочестие».
Пережитки
вассально-дружинного менталитета смогли сохраниться даже при коренным образом
изменившихся реальных условиях, видимо, благодаря двум обстоятельствам.
Прежде
всего, яркие описания дружинных обычаев, включающие любовь к дружине в число
безусловных добродетелей князя, вошли через «Повесть временных лет» буквально
во все позднейшие летописные своды, на текстах которых воспитывалась
образованная часть общества. Восприятию же этих текстов способствовала общая
консервативность средневековой идеологии, ее настроенность на традицию,
«старину», «пошлину».
Для
настоящей статьи важно определить взаимосвязь смены вассалитета подданством и
соответствующих изменений в системе ценностей. В связи с этим обратимся к
Северо-Восточной Руси XII в. Здесь по-прежнему преобладали дружинные связи, не
отличавшиеся типологически от подобных в Приднепровье.
Так, в 1174 г., после убийства
Андрея Боголюбского, именно съезд дружинников решал вопрос о князе. Когда же
князья отдали старейшинство другому кандидату, то дружина решительно пресекла
попытку князей посягнуть на ее право выбора.
Однако
именно в этом регионе и в это же время возникают первые симптомы кризиса дружинных
отношений и появляются монархические черты в княжеской власти. При Андрее
Боголюбском все большее значение приобретает не старшая дружина, а реальный
административный аппарат, рекрутировавшийся из младшей дружины — «детьцких».
|