Иван Никитич
Берсень-Беклемишев и Максим Грек
Несколько явственнее выступают чувства и стремления
оппозиционной боярской знати в княжение Василия. До нас дошел от того времени
памятник, вскрывающий политическое настроение боярской стороны, – это
отрывок следственного дела об думном человеке Иване Никитиче
Берсене-Беклемишеве (1525). Берсень, далеко не принадлежавший к первостепенной
знати, был человек упрямый, неуступчивый.
В то время проживал в Москве вызванный с Афона для
перевода с греческого Толковой Псалтири ученый монах Максим Грек. Это был
человек образованный, знакомый с католическим Западом и его наукой, учившийся в
Париже, Флоренции и Венеции.
Он привлек к себе любознательных людей из московской
знати, которые приходили к нему побеседовать и поспорить «о книгах и цареградских
обычаях», так что Максимова келья в подмосковном Симоновом монастыре стала
похожа на ученый клуб.
Любопытно, что наиболее обычными гостями Максима были
все люди из оппозиционной знати: между ними встречаем и князя Андрея Холмского,
двоюродного племянника опального боярина, и В. М. Тучкова, сына боярина
Тучкова, наиболее грубившего Ивану III, по свидетельству Грозного. Но самым
близким гостем и собеседником Максима был Иван Никитич Берсень, с которым он
часто и подолгу сиживал с глазу на глаз.
Берсень находился в это время в немилости и удалении
от двора, оправдывая свое колючее прозвище (берсень – крыжовник).
Иван Никитич раз в Думе что-то резко возразил государю при обсуждении вопроса о
Смоленске. Великий князь рассердился и выгнал его из совета, сказав: «Пошел,
смерд, вон, ты мне не надобен». В беседах с Максимом Берсень и изливал свои
огорченные чувства, в которых можно видеть отражение политических дум
тогдашнего боярства.
Передам их беседы, как они записаны были на допросах.
Это очень редкий случай, когда мы можем подслушать интимный политический
разговор в Москве XVI в.
|